22 апреля – 142-я годовщина со дня рождения великого вождя мирового пролетариата В.И. Ленина 

В.И. Ленин:

«Почему русский рабочий мало еще проявляет свою революционную активность по поводу зверского обращения полиции с народом, по поводу травли сектантов, битья крестьян, по поводу безобразий цензуры, истязаний солдат, травли самых невинных культурных начинаний?..»
Так уж своеобразно складывается отечественная история, что Ленин современен и актуален всегда. Прочтем хотя бы вот это: 
    «Почему русский рабочий мало еще проявляет свою революционную активность по поводу зверского обращения полиции с народом, по поводу травли сектантов, битья крестьян, по поводу безобразий цензуры, истязаний солдат, травли самых невинных культурных начинаний?..» 
      Написано сто десять лет тому назад «Что делать?», а звучит, как будто написано вчера. За примерами не надо далеко ходить. В Астрахани кипит, не утихает политический конфликт. Несколько человек во главе с Олегом Шеиным вот уже более месяца держат голодовку, борясь за отмену результатов выборов мэра города. Ну и как на это реагируют трудящиеся и их организации? Глава казенной федерации «независимых» профсоюзов России Шмаков заявил, что голодовка Шеина является попыткой принудить государство и общество капитулировать перед его требованиями. И добавил, что Первомай в Астрахани будет таким же, как и везде, и посему события по поводу выборов мэра и всяких там действий проигравшего кандидата никак не отразятся на планах астраханских профсоюзов. 
     Ну ладно, Шмаков со своей шмаковщиной. Но существуют и другие, альтернативные шмаковским профсоюзы. Более того, Шеин ведь не только политик – он еще и один из зачинателей профдвижения, сопредседатель межрегионального объединения рабочих профсоюзов «Защита труда». Несколько альтернативных профсоюзов, включая и его родной, выразили Шеину словесную поддержку, но профсоюзной символики не было видно ни на митингах и шествиях в Астрахани, ни на пикетах солидарности в других городах. И лишь 50 водителей астраханских маршруток, бастовавших по другому, экономическому поводу, заявили, что бастуют в том числе и в поддержку требований голодающих. 
    Если подыскивать эпиграф к постсоветской истории профсоюзного движения в России, то самым подходящим будет крик: «Не впутывайте нас в политику!» Мы, мол, боремся за свои экономические интересы, а политика – грязное занятие, до которого рабочему человеку не должно быть никакого дела. Это очень древнее стихийное настроение, из которого на рубеже XI–XX веков была создана целая претендующая на марксистскую научность теория, получившая название «экономизм». Вскоре экономизм плавно превратился в меньшевизм, а затем и в ликвидаторство. Все три ипостаси пронизывал единый принцип: «Рабочим – экономическая, либералам – политическая борьба». Один видный ликвидатор так и писал ровно сто лет тому назад: «Было бы непоправимой ошибкой, если бы экономические стачки переплетались с политическими выступлениями рабочих. Такое смешение вредно отразилось бы как на экономической борьбе рабочих, так и на политической». Доходило даже до того, что вполне серьезно утверждалось, что рабочие «не поймут» лозунга республики, а потому и выдвигать его преждевременно. 
    Что же касается современного рабочего движения в России, то приходится признать, что оно серьезно больно «экономизмом», и в этом одна из главных причин его слабости и неразвитости, хотя объективные предпосылки для его развития складываются довольно благоприятные. 
    Так, по результатам очередного ежегодного глобального международного опроса Ассоциации Gallup International «Глобальный барометр экономической напряженности», индекс экономической напряженности в России достиг 40 единиц. Конкретно это означает, что 49% российских респондентов считают, что трудовые конфликты и массовые волнения среди рабочих будут расти, и 9% полагают, что подобные волнения и конфликты должны уменьшиться. Вычитая одно из другого, получаем искомый индекс. Это второй по высоте уровень напряженности за 22 года наблюдений. Больше было только в 1996 году – 43. А средний индекс в докризисный период 2000–2007 годов составлял 6,3. В глобальном же масштабе индекс экономической напряженности равен ныне 55 – 13 = 42. То есть близко к российскому уровню. Но если в России предпосылки близки к среднемировым, то следствия абсолютно несопоставимы. В Европе – миллионные забастовки. А у нас Центр социально-трудовых прав уже с определенным оптимизмом сообщает такие скромненькие данные: в первом квартале в России состоялся 61 трудовой протест, в том числе 23 забастовки. И действительно, некоторый рост заметен, если сравнить эти цифры с аналогичными периодами прошлых лет: I кв. 2008 – 17 (8); I кв. 2009 – 43 (19); I кв. 2010 – 41 (13); I кв. 2011 – 53 (18). Но как же невелики пока эти трудовые протесты, особенно на фоне развернувшихся гражданских протестов, от которых они отделены будто китайской стеной! И все это плоды «экономизма» – стихийного или сознательного. 
    Получается замкнутый порочный круг: аполитичность рабочего движения мешает широкому разворачиванию экономической борьбы, а замыкание в сфере только трудовых споров о более выгодных условиях продажи рабочей силы препятствует политической борьбе. Ленин как политик отличался именно умением разрывать подобные порочные коловращения. 
    Неверно, возражал он «экономистам», что смешение экономических и политических требований «вредно отразилось бы» на обеих стачечных формах. Как раз наоборот. Оно полезно отражается на обеих. Оно усиливает обе. Политическая и экономическая стачки взаимно поддерживают друг друга, составляя источник силы одна для другой. Без тесной связи этих видов стачки движение – действительно широкое, массовое, и притом получающее общенародное значение, – невозможно. 
     Здесь ключевой момент ленинского рассуждения – «общенародное значение». Рабочий класс, писал Ленин, при политической стачке выступает как передовой класс всего народа. Пролетариат играет в таких случаях роль не просто одного из классов буржуазного общества, а роль гегемона, то есть руководителя, передовика, вождя. Те политические идеи, которые проявляются в движении, носят общенародный характер, то есть затрагивают основные, самые глубокие условия политической жизни всей страны. Такой характер политической стачки заинтересовывал в движении все классы, и в особенности, конечно, наиболее широкие, многочисленные и демократические слои населения – крестьянство и прочие. 
     Но как всего этого добиться? Сегодня все бурные обсуждения этой проблемы завершаются, как правило, одним призывом: «Идти в трудовые коллективы!» Верно, идти надо. Но как и с чем? 
    Основная ошибка всех «экономистов», замечал Ленин, заключается в убеждении, что можно развить классовое политическое сознание рабочих изнутри, так сказать, их экономической борьбы, то есть исходя только из этой борьбы, базируясь только на этой борьбе. Классовое политическое сознание может быть принесено рабочему только извне экономической борьбы, извне сферы отношений рабочих к хозяевам. Область, из которой только и можно почерпнуть это знание, есть область отношений всех классов и слоев к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами. Поэтому на вопрос: «что делать, чтобы принести рабочим политическое знание?» нельзя давать только один ответ, которым в большинстве случаев довольствуются практики, не говоря уже о практиках, склонных к «экономизму», а именно ответ: «идти к рабочим». Чтобы принести рабочим политическое знание, социал-демократы должны идти во все классы населения, должны рассылать во все стороны отряды своей армии. Систематически приобретать и расширять связи в других классах общества. Откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они ни происходили, какого бы слоя или класса ни касались, уметь обобщать все эти проявления в одну картину полицейского насилия и капиталистической эксплуатации, уметь пользоваться каждой мелочью, чтобы излагать пред всеми свои социалистические убеждения и свои демократические требования, чтобы разъяснять всем и каждому всемирно-историческое значение освободительной борьбы пролетариата. 
     И далее слова, ставшие классическими: «Кто обращает внимание, наблюдательность и сознание рабочего класса исключительно или хотя бы преимущественно на него же – тот не социал-демократ, ибо самопознание рабочего класса неразрывно связано с полной отчетливостью не только теоретических… вернее даже сказать: не столько теоретических, сколько на опыте политической жизни выработанных представлений о взаимоотношении всех классов современного общества». Вот почему так глубоко вредна и так глубоко реакционна по своему практическому значению проповедь «экономистов», что экономическая борьба есть наиболее широко применимое средство вовлечения масс в политическое движение. Чтобы стать социал-демократом, рабочий должен ясно представлять себе экономическую природу и социально-политический облик помещика и попа, сановника и крестьянина, студента и босяка, знать их сильные и слабые стороны, уметь разбираться в тех ходячих фразах и всевозможных софизмах, которыми прикрывает каждый класс и каждый слой свои эгоистические поползновения и свое настоящее «нутро», уметь разбираться в том, какие учреждения и законы отражают и как именно отражают те или другие интересы.

     Здесь мы поставим многоточие и спросим самих себя: простите, а разве мы не занимаемся именно тем самым, что советует Ленин? Конечно, коммунисты сегодня принимают очень слабое участие в экономической борьбе рабочих, не говоря уже о руководстве трудовыми протестами. Но уж общеполитической-то пропагандой они занимаются вовсю! 
    Да, занимаются и политической пропагандой, и политической агитацией. Вот уже два десятилетия. Но без особых успехов именно в рабочей среде. Можно оправдываться тем, что советский рабочий класс был разгромлен деиндустриализацией, а новый пролетариат еще толком не сформировался и потому эгоистичен, полон мелкобуржуазных предрассудков, равнодушен и враждебен к политике. 
     «Нет! – резко возражал Ленин, – подобное мнение есть не что иное, как попытка свалить с больной головы на здоровую, свалить свое собственное филистерство (бернштейнианство тож) на рабочую массу. Мы должны винить себя, свою отсталость от движения масс, что мы не сумели еще организовать достаточно широких, ярких, быстрых обличений всех этих гнусностей. Сделай мы это (а мы должны сделать и можем сделать это), – и самый серый рабочий поймет или почувствует, что над студентом и сектантом, мужиком и писателем ругается и бесчинствует та самая темная сила, которая так гнетет и давит его на каждом шагу его жизни, а почувствовав это, он захочет, неудержимо захочет отозваться и сам, он сумеет тогда – сегодня устроить кошачий концерт цензорам, завтра демонстрировать пред домом усмирившего крестьянский бунт губернатора, послезавтра проучить тех жандармов в рясе, что делают работу святой инквизиции, и т.д.» 
    Ах, как бы пригодилось бы все то, о чем писал Ленин, сегодня, когда первая, общегражданская волна протестов спадает, а какая волна придет ей на смену, еще неизвестно. И если это будет не пролетарская, а какая-нибудь, допустим, реакционно-националистическая волна, то в этом будет немалая доля вины коммунистов. Значит, был в нашей политической пропаганде какой-то изъян. Какой же? Если проанализировать вышеприведенные высказывания Ленина, то нетрудно заметить, что их центральный момент – взаимоотношения классов, классовый подход, классовый анализ. Именно классового подхода, классового анализа и не хватает нашей современной политической пропаганде и агитации. Поэтому преодоление этого изъяна – самая актуальная задача текущего момента. 

Александр ФРОЛОВ http://com-stol.ru/?p=6935#more-6935